Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Поздравляю вас дорогие братия и сестры с празднованием сегодняшнего воскресного дня и с памятью святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
Богослужебные тексты неоднократно обращают наше внимание на то, что имена этих святых мучениц повторяют порядок и названия добродетелей, поставленных во главу угла Священным Писанием – Вера, Надежда, Любовь. И поэтому сегодня, в день память святых мучениц, порассуждаем с вами немножко о том, что значат эти добродетели, и чему они нас учат, и к чему призывают.
Само Священное Писание, когда говорит об этих добродетелях, выстраивает их в порядке возрастания. Человек, возрастающий от одной к другой добродетели – возрастает от веры к надежде, от надежды к любви, и затем возрастает к премудрости. Как же это так?
Обратим внимание сначала на веру – что это за слово, что это за действие? Мы с вами очень часто употребляем, в особенности в церковных кругах это слово, но не менее часто мы с вами употребляем это слово и в кругах за пределами Церкви. Мы с вами говорим о том, что мы верим: в себя, в свои достоинства, в свои способности, в свои таланты, в свои умения, в свой успех… Мы с вами также говорим, что мы верим окружающим нас людям, мы с вами верим зачастую в воображаемые и надуманные духовные миражи и фантомы. Мы с вами верим (или некоторые из нас) в приметы, в гороскопы, в предсказания инков о конце света… Мы с вами верим нашим политикам… Чему мы с вами только не верим! И поэтому само это качество веры нуждается в том, чтобы оно было разъяснено.
Какой же должна быть вера для того, чтобы эта вера была подлинной? И вот тут мы с вами перешагиваем и делаем другой шаг – к надежде. Только тот человек имеет крепкую веру, кто обнаруживает, что его вера обращена к чему-то живому. К тому живому, с чем можно установить взаимоотношения, что даёт ответ, с чем можно соединиться.
Когда мы обнаруживаем что не только лишь мы с вами свои намерения о жизни излагаем перед самими собою, перед своею совестью, перед окружающими, но мы обнаруживаем некий ответ со стороны. Мы обнаруживаем, что наши ожидания, наши надежды имеют некое основание в реальности – что будь то люди, которые нас окружают, способны дать нам обратный ответ; будь то нечто высшее, к чему мы обращаемся – также откликается на наш призыв, на наш вопль, на наш плач.
Тогда наша вера укрепляется и исполняется надежды. Потому что если веру можно иметь в абстрактные и надуманные вещи, то надеяться можно, иногда ложно, и мы с вами это увидим – как, однако для того, чтобы вера приобрела деятельный характер в нашей жизни, мы должны её возложить на какое-то реальное или выдуманное нами основание, но то, с которым мы считаем, что мы вошли в некие взаимоотношения; что-то, что может дать нам ответ, что-то, что может реализовать эти наши ожидания, эти планы наши.
Но оказывается, что и надежду можно иметь тоже на вещи выдуманные, можно иметь необоснованную надежду. Мы с вами, слышащие ежедневно за богослужениями чтение Священной Псалтири, должны рано или поздно обратить внимание на те стихи, когда святой пророк Давид неоднократно говорит о том, что надежда человека грешного будет постыжена. И что только подлинная надежда будет оправдана. Какая же это подлинная надежда?
Оказывается, что нам недостаточно для нашей веры, чтобы мы установили некие взаимоотношения, нам недостаточно для нашей надежды знать – что на наш призыв будет отклик. Нам необходимо знать, что в этом отклике будет содержаться забота, будет содержаться внимание, будет содержаться подлинный интерес и попечение о том, кем мы с вами являемся, чего мы с вами ищем, что мы хотим, что у нас болит. Мы с вами обнаруживаем, что надежда тогда только по-настоящему укрепляется, когда тот объект, к которому мы обращаем эту надежду, о нас печётся, нас любит.
Но даже этого, оказывается, мало. Не только этот, как я сейчас назвал это – объект, пока что, должен испытывать к нам любовь, но и мы должны испытывать любовь к этому предмету нашей надежды, потому что надежды могут быть необоснованные и продиктованы нашими самоличными стремлениями, эгоизмом, самолюбием.
И святые отцы говорят нам о том, что только та надежда будет оправдана, которая не ставит во главу угла своё «Я». Та надежда будет оправдана, которая готова отсечь свои корыстные интересы, готова отсечь всё нечистое – подобно тому, как и Священное Писание пишет, говоря о надежде: «если ты управишь сердце твое и прострешь к нему руки твои, если порок в руке твоей, а ты удалишь его, и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих – то поднимешь незапятнанное лицо твое, и будешь тверд, и не будешь бояться. Тогда забудешь горе, как о воде протекшей будешь вспоминать о нем. И яснее полдня пройдет жизнь твоя, просветлеешь как утро и будешь спокоен – ибо есть надежда! Ты огражден и можешь спать спокойно».
Итак, для того, чтобы наша надежда имела основание в реальности, для того, чтобы она не ослабевала не оскудевала, не истлевала и не разрушалась – нам необходимо, чтобы тот, на кого мы возлагаем нашу надежду, любил нас, и чтобы мы любили объект нашей надежды.
Но разве не будет правдой сказать, что зачастую и это великое слово – любовь мы каждодневно используем в совершенно профанном, опошляющем это слово контексте? Это слово из-за нашей с вами невоцерковлённости, недуховности, телесности, материальности, греховности – вызывает в памяти образы любви вовсе не заслуживающей надежды, и не заслуживающей того, чтобы ради неё жить.
Мы с вами говорим о любви страстной, любви, готовой воспользоваться ближним, сделать его или её объектом своей похоти, своего вожделения, и видеть в этом человеке исключительно источник удовольствия для себя. Мы с вами говорим с той же лёгкостью «я люблю» в отношении и самых близких своих людей, и в отношении – домашних животных, еды, предметов искусства… Мы зачастую за этими многочисленными «я люблю» – теряем значение слова «любовь».
И поэтому оказывается недостаточным просто иметь любовь, и в любви иметь надежду, и надежду укреплять любовью, но необходимо, чтобы всё это, по слову святого, нашего с вами современника – Паисия Святогорца – короновалось, венчалось царицей всех добродетелей – софией – премудростью, рассудительностью.
Рассудительностью, которая будет способна отличить доброе от злого. Ибо как мы читаем в житии святого преподобного Антония Великого, который обращаясь к своим ученикам, говорит – что многие люди истощили своё тело постом, многие люди положили на алтарь своего подвига своё здоровье и многие годы. Но зачастую оказалось так, что спустя годы подвига, эти люди падают – потому что подвиг их не руководим рассудительностью. Он не мудр. И поэтому святые отцы называют венцом и царицей всех добродетелей ту самую софию, которую Священное Писание, и сегодняшний праздник, ставят в конец этой череды перечисляемых добродетелей.
Будем же с вами стараться жить так, чтобы в наших поступках мы не были бездумны. Чтобы в нашем подвиге мы не были самонадеянны. Чтобы наша вера закалялась подлинным самоотвержением ради Того, Кто стоит того чтобы собой жертвовать. Потому что Он нам показал как крепко любит Он нас – что готов отдать самого себя ради нашей жизни. Аминь.