19 сентября, на чудо Архистратига Михаила в Хонех, — день именин архиепископа Михаила Мудьюгина, бывшего Вологодского и Великоустюжского. О владыке Михаиле уже многое написано, но есть ещё и неопубликованные воспоминания. Предлагаю вашему вниманию одно из них.

Некогда земли Вологодские были под Новгородом. В разные периоды истории менялось административное подчинение этих северных земель, поэтому и архиереи вологодские в стародавние времена носили разные титулы. Именовались они то Великопермскими, то Тотемскими, то Белозерскими. В более позднее время Череповецкими да Кирилловскими. Но неизменным сыстари в титуле всегда был древний город Вологда, расположенный в низинах да на болотах, с белокаменными церквами вдоль одноименной реки Вологды.

При архиепископе Михаиле Мудьюгине владыки именовались Вологодскими и Великоустюжскими. И произносился этот титул с незапамятных времён по особенному, с ударением на первую букву «О». Мягко и протяжно на богослужениях голосистые протодиакона да маститые протоиереи распевали: «Ещё молимся и о господине нашем Высокопреосвященнейшем таком-то, ВОлогодском и ВеликоУстюжском…».

С титулом этим связана небольшая и забавная история. Владыка Михаил, хотя и знал прекрасно богатую русскую литературу и говоры вологодские (ведь до архиерейства пришлось послужить ему на Вологодчине), был ещё тот питерский интеллигент. Не нравилось ему вот это ударение на первую «О». Нередко, в частных беседах, а порой и во время трапез на приходах, владыка высказывал свое недовольство, мол какой это я такой ВОлогодский, я ВологОдский, ведь и область у нас Вологодская и областной совет и горисполком и масло Вологодское а не ВОлогодское, и уже всерьез задумал особым указом закрепить это, более, как ему казалось, правильное произношение. Многим это новшество не нравилось, да молчали. Попробуй-ка с архиереем поспорить. И вот, посещая один из приходов на Престольный праздник, по окончании литургии, на трапезе, а хорошие застолья и беседы владыка Михаил очень любил и часто приговаривал запомнившиеся ему ещё с детства слова: «Людей объединяет совместная работа, совместная молитва и совместная трапеза», — вновь он поднял этот вопрос со свойственной ему настойчивостью и, как он полагал, убедительностью. А был в те времена такой уважаемый на Вологодчине батюшка — отец Георгий Иванов. Другие бы смолчали, как это нередко бывает, когда архиерей говорит, да головами в знак согласия кивали. А этот, выслушав архиерейский монолог, пригубив из бокала красного вина и обхватив двумя рукам и, как он это часто делал в знак ужасания свою пышную бороду, взволнованно произнес: «Владыко, да Вы штоооо? У нас только коровы вологОдские, а архиереи испокон века были ВОлогодские».

Как известно, владыка Михаил внимательно прислушивался к доводам, и ,если они ему не нравились, умело с желанием и жаром их опровергал.
Но на сей раз, вот это простое: «…Владыко, да Вы штоооо? У нас только коровы вологОдские»,- оказалось настолько убедительным и удовлетворительным, что и впредь, с удовольствием и без сомнений, Вологодский архиерей именовался ВОлогодским и ВеликоУстюжским.

А когда 9 сентября 1998 года в Софийском сборе Вологды обретали мощи святителя Антония, епископа Влогодского и Великопермского, была найдена и икона XVII века, свидетельствующая о многовековой традиции произношения титула Вологодского архиерея. Там  в надписи на иконе ударение стоит на первой букве «О».

Всегда радостной обязанностью архиерея было посещение не менее древнего Великого Устюга, второго кафедрального города епархии. Бездорожье не позволяло передвигаться на машине, поэтому в Великий Устюг можно было добраться летом на теплоходе или на самолёте. Речной путь был очень длительный, теплоход до Устюга шел с остановками и время в пути занимало порядка 30-ти часов. Поэтому Вологодский архиерей выбирал самолёт. Билеты на Як-40 неизменно покупал диакон Анатолий Макаров, исполнявший в те годы обязанности старшего иподиакона. Для владыки и его спутников это было увлекательное путешествие, а для авиаотряда редкая возможность увидеть архиерея. В те, ещё советские времена, картина эта выглядела весьма впечатляюще, почти как из кинофильма. Через торчащие на стенах громкоговорители гнусавым голосом, как будто специально зажав нос, звучал голос диспетчера — объявлялась посадка. Владыка с посохом важно шествовал через пропускной пункт по направлению к самолёту, за ним его свита с чемоданами. Архиерейская свита в таких поездках состояла из нескольких человек. Секретаря епархии владыка редко брал с собой, чаще кого- то из священников по выбору архиерея. Нередко прот. Константина, настоятеля Вологодского собора, чаще отца Василия Павлова. Во всех поездках был протодиакон о. Георгий Рябинин, изредка его заменял протодиакон Леонид Трофимов, да три архиерейские «сволочи» — они же иподиакона. Иногда бухгалтер епархии, она же супруга протодиакона.

Не меньшим событием была встреча архиерея в аэропорту Великого Устюга. Посмотреть на только что приземлившихся собирались все сотрудники аэропорта. У трапа самолёта владыку встречал настоятель собора, по тем временам это был протоиерей Иоанн Хвощ. У выхода из аэропорта гостей ожидали две Волги. Перво-наперво гостей везли в большой церковный дом, он располагался в городе, там был накрыт обеденный стол. У крыльца дома выстроилось Великоустюжское духовенство, приходской совет и стряпчие. Все чинно брали благословение и входили в дом.

-Ну, ись пора, — произнесла одна из женщин.

-Это староста,- кивнув в ее сторону,- произнес диакон Анатолий.
Началась суета, гости гремели металлическим рукомойником, хвостик которого то и дело запрыгивал внутрь так, что часто приходилось добавлять вытекающую воду. Рядом висели расшитые рушники. Стряпчие стали разносить тарелки с наваристыми щами. Повернувшись к образам с горящей лампадой, все запели «Отче наш».
Архиерей по своему обыкновению что-то рассказывал за обедом, стряпчие вместе со старостой хлопотали у стола, меняя блюда. Настоятель, развернувшись в полоборота к владыке и широко улыбаясь, покивывал головой в знак согласия всему сказанному архиереем, он был человек опытный и хорошо знал истину, выраженную однажды протоиереем Константином Васильевым, настоятелем кафедрального собора Вологды: «Лучше перекланяться, чем недокланяться».

-Чайку бы, — сказал владыка, обращаясь к одной из женщин в разноцветном переднике, это была Анна Михайловна, староста прихода. Очень шустрая, весёлая, но пожилая уже женщина.

-Владыка святый, ты ещё погоди чаю-то, я тебе котлет нажарила.

-Любезная Анна Михпйловна, да я уже сыт, не буду котлет, тут столько разносолов, начал было распевно владыка.

-Ну-ко те, глянь-ко…Как это не буду котлет,- с возмущением произнесла Анна Михайловна. — Я вчерась мясо на рынке по три рубли покупала, а он говорит — котлет не буду, во как! Нет уж, откушайте.
Архиепископ Михаил не ожидал такого оборота дела, но тут же сообразил.

-Ах, по три рубли говорите? Давайте котлеты. Принесли ещё шкворчащие от жара котлеты с картофельным пюре, густо политым сливочным маслом.

-Раз по три рубли, как же не откушать, — как бы подыгрывая Анне Михайловне, приговаривает владыка, — с превеликим нашим удовольствием.
За столом дружно рассмеялись. Все знали, что с Анной Михайловной лучше не спорить. Она и уполномоченного могла построить. Нужно сказать, что на таких вот людях, переживших войну и голод, крепких своей верой, которые ничего не страшились, держались многие храмы.

После трапезы, ещё до всенощного бдения, владыка вместе с приходским советом уединялся в отдельную комнату. Это было практикой посещения всех приходов епархии. Владыка доставал свою записную книжку, где копились разные вопросы, касающиеся Устюга. Такой приходской совет длился примерно час. Архиерею из первых уст нужно было знать состояние прихода, его проблемы и трудности, каково отношение с местным уполномоченным по делам религий, ведь Церковь тогда была под контролем власти. Нужно сказать, что Стефановский собор, был единственным в то время храмом древнего города Великого Устюга. Он располагался на окраине, и по сути, был небольшой кладбищенской церковью. Но в советские времена, когда соборные красавцы, украшающие набережную, были превращены в музеи, исполнял почетную обязанность кафедрального собора. Дорогу к собору вела улица Красноармейская, а путь указывал гражданин Ульянов (Ленин) на шаре. В те времена памятники вождю пролетариата было принято ставить где попало, вот и оказался один из них на крыше проходной щетинно-щеточной фабрики.

С фабрикой этой связана целая история. Некогда,ещё до революции, там были храм, колокольня и корпуса Иоанно-Предтеченского женского монастыря. После революции монастырь закрыли, храм и колокольню снесли, а в корпусах разместилась фабрика. Главный вход в монастырь стал фабричной проходной. Именно оттуда, с крыши монастырских врат, а ныне проходной, распростертой дланью и указывал Ильич советским гражданам славного города Великий Устюг путь к единственному на весь город и район храму Божию.
Хорошо запомнились, без преувеличения, выдающиеся Великоустюжские батюшки, которые верой и правдой служили делу Божию на самом краю Вологодчины. Худощавый, строгий и очень осторожный, что по тем временам было большой добродетелью, о. Иоанн Хвощ, настоятель. Он выглядел весьма интеллигентно, с небольшой бородкой и был похож на доктора Айболита.
Это он, неосторожно, вопреки своей добродетели, распевным голосом, вероятно по своей простоте, однажды назвал архиепископа Михаила владыченькой. Ух, и зря! Возмущению архиерея не было предела, распёк он тогда этого о. Иоанна так, что тот готов был сквозь землю провалится. С тех пор никто и никогда не называл архиепископа Михаила Мудьюгина владыченькой. Но владыка Михаил совершенно не был обидчив, выпустив эмоции, он совершенно спокойно продолжал общение.

Хорошо запомнился невысокий, с конопушками на лице, совершенно добродушный и весёлый о. Стефан Сурначев, уроженец Великого Устюга. Он был очень любим паствой, доброе имя его до сих пор известно горожанам. На долю этих немолодых уже батюшек, выпали удивительные годы возрождения православия на этой земле в конце 20-го века. Они с честью и достоинством пронесли образ высокого пастырского служения.

Нельзя не вспомнить удивительного человека, архимандрита Модеста Мелентьева, который в те времена жил и служил в городе Великий Устюг. Это был исповедник, прошедший сталинские лагеря и лесоповалы, он светился изнутри и снаружи, невысокий, худощавый, с большой бородой и глазами, которые, казалось, своим теплом пронизывали тебя насквозь. Ему было далеко за восемьдесят, в нем невыразимо соединились величие и детская простота. Лагеря и тяжёлые испытания выковали его веру, а Любовь Божия была в нем практически осязаема. Похоже, такое чувство испытывали все, кто хоть как-то соприкоснулся с отцом Модестом. Было видно, что с большим уважением относился к нему владыка Михаил, а после всенощного бдения и ужина они о чем-то долго беседовали в комнате на верхнем этаже. Среди Великоустюжского духовенства того времени были и молодые батюшки, но они не запомнились, вероятно из за величия фигур своих старших собратьев.

Запомнился однако угрюмый на лицо, но весёлый нравом худощавый местный протодиакон. Хотя возможно к тому времени он был ещё диакон. Красный нос выдавал в нем близость к народу, за что уважали его местные мужики, но постоянно журил настоятель. Несмотря на то, что времена были ещё советские и все было не просто, похоже церковной жизнью Великого Устюга правящий архиерей был удовлетворен, о чем выдавало его хорошее настроение. Выражалось оно в разных небольших деталях, например, в чтении шестопсалмия на всенощном бдении, как это и бывало,в частности, и в Великом Устюге. Возможно такое настроение создавала сама атмосфера того времени и сослужащее духовенство. По полиелее, когда архиерей совершал помазание, архимандрит Модест бодро поднимался по винтовой лестнице на хоры, где проникновенно и внятно читал канон. Певчими мастерски и уверенно управлял Алексей, сын настоятеля отца Иоанна.
По окончании всенощного бдения вновь в церковный дом — на ужин. Владыка где-то задерживается. Все уселись на лавках и на стульях вокруг стола. Диакон Анатолий Макаров, прохаживаясь по комнате, то и дело подходит к столу, потягивая то свежепросольный огурчик, то солёненький грибок. Глядя на него многие украдкой повторяют то же самое. Видя такое наше нетерпение, архимандрит Модест подходит к столу и проводя рукой, как бы отсекая четвертую часть стола, произносит: «Отцы, братья, от сих до сих, благословляется, кроме вина. Питие благословит архиерей». Что вскоре и произошло по приходу его высокопреосвященства. После ужина отец настоятель, многократно откланявшись владыке и всем прочим, ушел домой. Гости же обычно, по мощеным, местами потрескавшимися и подгнившими от сырости дощатым тротуарам, направлялись на набережную реки Сухоны, осматривать достопримечательности города и соборы.И то место, где на паперти некогда сидел праведный Прокопий Устюжский.

Начинал моросить дождь.

-Куды по дожжу-то, — вопрошает нас одна из женщин, — гли-ко, польет поди.

-Багулеть оне. Подите, подите,- мягким распевным голосом, помахивая рукой, провожает нас Анна Михайловна.

Ох и хороши же они, эти местные северные говоры, певучие, протяжные, и ведь всё понятно…

Протоиерей Евгений Палюлин. Санкт-Петербург. 2020